А.А. Хисамутдинов, заведующий сектором изучения книжной культуры ЦНБ ДВО РАН
Александр Фёдоров и Горно-Таёжная станция
Очерк посвящен краеведу и археологу Александру Зиновьевичу Фёдорову (11 февр. 1886, Шестихино Рыбинско-Бологовского уезда – 6 нояб. 1945, Алтайский край), председателю Южно-Уссурийского отделения Русского Географического общества и директора Горно-Таежной станции.
После окончания реального училища принца Ольденбургского в Санкт-Петербурге и Учительского института в 1907 г. Александр Фёдоров стал учителем в Высшем начальном училище в Никольск-Уссурийском, а через четыре года устроился преподавателем математики и географии в Никольск-Уссурийской женской гимназии.
Фёдорова сразу же заинтересовало краеведение и местная природа. Со своими учениками он совершил несколько археологических экспедиций и поездок, собирая коллекции для музея. «Необычно быстрое разрушение остатков старины, – писал А.И. Федоров в своей первой работе, – повседневными нуждами современного житейского обихода было причиной того, что мне приходилось зачастую нарушать намеченную последовательность и прерывая работы в одном месте спешить в другое, где памятники старины подвергались в данный момент со стороны горожан и поселян наибольшей опасности. Вследствие этого я был вынужден вдаваться в детали, о которых, при иных условиях и спокойной работе, можно было думать тогда, когда покончить бы с исследованием общего».[1]
Александр Зиновьевич был младше В.К. Арсеньева на полтора десятка лет. Как-то раз он специально приехал в Хабаровск послушать лекции В. К. Арсеньева.
Он сразу же увлекся идеей учреждения Южно-Уссурийского отделения Русского географического общества, которое открыл 25 марта 1916 г. полковник Андрей Михайлович Бодиско, бывший правитель дел Приамурского отдела Русского Географического общества (ЮУОПОРГО, 1914 – 1916). В ЦНБ хранится уникальная книга А.М. Бодиско, посвященная истории Хабаровска.
В 1916 г. С.М. Широкогоров, А.З. Федоров и В.К. Арсеньев составили общий план комплексных археологических исследований в регионе. Революция и Гражданская война разрушила намеченное, но хаос не смог уничтожить отношений исследователей. Они продолжали писать друг другу письма, делиться планами, посылать свои работы.
А.З. Фёдоров совместно с В.К. Арсеньевым, А.Н. Пеллем и В.Е. Глуздовским принял участие в заседаниях распорядительного комитета по обсуждению задач, связанных с археологией края. Это совещание происходило 21 апреля и 22 сентября 1916 г.
В области изучения края отмечалось: «21 апреля и 22 сентября распорядительный комитет совместно с действительными членами общества [под]полковником В.К. Арсеньевым, секретарем Южно-Уссурийского отделения Приамурского отдела Русского географического общества А.З. Федоровым, капитаном 1 ранга А.Н. Пелль и преподавателем Владивостокского коммерческого училища В.Е. Глуздовским, интересующимися археологией края и возможной программы этих задач. На первом заседании постановлено: считать ближайшей задачей изучения края, по предложению В.К. Арсеньева, производство археологических разведок, изучение уже открытых памятников и нанесение их на карту; кроме того признано необходимым приступить теперь же к археологическим раскопкам в тех местах, где существует угроза разрушения памятников старины в ближайшем будущем; постановлено периодически приглашать всех работающих на этом поприще лиц для объединения их работы, разработки и вырешения возникающих вопросов»[2]. 20 лет тому назад к этому призывал и Ф.Ф. Буссе. Важным же было то, что ОИАК решил тесно координировать свои действия с деятелями ЮУОПОРГО[3].
Оно, как и Общество во Владивостоке, замыкалось на Хабаровск. Целью же новой организации было изучение Уссурийского края, а свою деятельность энтузиасты начали с археологических работ в окрестностях Никольск-Уссурийского.
В начале мая 1917 г. подполковник В.К. Арсеньев отправился на поезде на действующий фронт. Он вернулся гораздо раньше, чем мог предположить. Недюжинные способности А.З. Федоров проявил из г. Никольска – Уссурийского, пытаясь вытащить Арсеньева из будущего пекла. Он развил бурную деятельность, посылая письма в различные организации с целью отозвать Арсеньева с фронта.
Благодаря ходатайству Академии наук, Русского географического общества и его дальневосточных отделов, в частности, Общества изучения Амурского края перед Временным правительством, 27 мая 1917 г. В.К. Арсеньева, сняв с поезда, вернули в распоряжение штаба Приамурского военного округа.
А.З. Федоров помог Арсеньеву издать небольшой отрывок из будущей знаменитой книги В.К. Арсеньева «Дерсу Узала»[4].
Несмотря на разруху Гражданской войны, некоторые исследователи продолжали заниматься наукой. Эти энтузиасты решают созвать съезд ученых и краеведов, которые могли бы не только подвести итоги исследований, но и наметить перспективы. А.З. Федоров, возглавлявший в 1922 г. Южно-Уссурийское отделение Русского Географического общества, предложил свои услуги для организации научного форума, выделив помещения. В числе организаторов съезда был и С.М. Широкогоров, который стал товарищем председателя. Первый съезд по изучению Уссурийского края в естественно-историческом отношении был открыт в Никольск-Уссурийском 18 апреля и продлился по 22 апреля 1921 г. Весь цвет дальневосточной науки выступил с докладами о результатах своих исследований.
Первый съезд по изучению Уссурийского края в естественно-историческом отношении сыграл огромнейшую роль в становлении дальневосточной науки. Впервые в крае был проведен такой представительный научный форум, который смог объединить около 80 ученых и краеведов, волей судьбы оказавшихся на далекой окраине России. Все организационные тяготы взяли на себя Южно-Уссурийское отделение Русского географического общества и Общество изучения Амурского края. Заместителями председателя съезда избрали Н.М. Соловьева и А.З. Федорова.
По результатам съезда 3-5 августа 1922 г. в ОИАК состоялось совместное заседание с Южно-Уссурийским отделением РГО, от имени которого выступили А.З. Федоров, Т.П. Гордеев и М.К. Костин. На нем две организации заявили о намерении скоординировать свою деятельность. Прежде всего, участники заседания подчеркнули, что нужно отдавать предпочтение созданию профессиональных организаций с постоянным штатом. Была выработана и пятилетняя программа деятельности обоих обществ. ОИАК брало на себя изучение биологии моря с созданием морской биологической станции, а также создание этнологического кабинета по изучению коренных народностей Дальнего Востока. Южно-Уссурийский отдел предложил свою программу изучения континентальной природы, расширив свой Ботанический кабинет. При этом обе организации договорились не ограничивать исследования только Россией, но заниматься и сопредельными странами. Чтобы доводить результаты работ до сведения друг друга, было решено регулярно проводить съезды и совещания, поочередно во Владивостоке и Никольск-Уссурийском.
Впечатляюще выглядела и перспективная издательская программа. К сожалению, последующие годы советской власти не дали возможности осуществить эти идеи. Из-за нехватки средств первым делом встал вопрос о закрытии Биологической станции, которая функционировала при совместном содержании Владивостока и Никольска-Уссурийского. «Южно-Уссурийское отделение, – писал А.З. Федоров, – охотно примет на себя содержание и полностью, но при непременном условии, что станции будет присвоено наименование отделения. По мнению отделения, это последнее лучше, чем ликвидация станции. ОИАК должно заметить, что главным соображением, по которому станция открыта была под маркой ОИАК, сводилось с нашей стороны к тому, что бы не нанести невольной для О-ва обиды открытием станции во Владивостоке под нашей маркой, рядом с учреждением, которое мечтало о ней 35 лет и в данное время, если ОИАК не находит возможностей это учреждение удержать, указанный выход будет наилучшим, т.к. станция все равно будет открыта нами вновь, если ОИАК закроет ее, но уже под нашей маркой»[5].
В середине 1930-х гг. политическая обстановка в стране стала быстро меняться… Сгущались тучи и над самим ученым… 10 марта 1934 г. Фёдорова арестовали и этапировали в Хабаровск.
31 марта 1934 г. арестовали Маргариту Николаевну Арсеньеву, вдову В.К. Арсеньева. Следователи долго рылись в семейном архиве: переписке, рукописях, заметках Владимира Клавдиевича – искали компрометирующий материал на “героев”, а затем опечатали его.
Из Владивостока М. Н. Арсеньеву отправили в Хабаровск, где в Полномочном Представительстве ОГПУ по Дальневосточному краю велось следствие. На первый взгляд, причина ареста была непонятна. В то время М.Н. Арсеньева работала заведующей фондами Дальгеотреста, занимаясь архивом и делопроизводством. Она избегала всяких знакомств и встречалась только с близкими друзьями и родственниками. Жизнь М. Н. Арсеньевой целиком была посвящена обработке наследия мужа и воспитанию дочери Наташи. На первом же допросе выяснилось, что она обвиняется в том, что якобы с 1923 г. является членом контрреволюционной вредительской организации и выполняет ее поручения. «Расскажите о вашей прошлой жизни и знакомствах, – потребовал в начале допроса следователь.
В Хабаровск этапировали и А.З. Фёдорова, который говорил, что следователи ОГПУ Молотов и Колобов допрашивали его подряд 78 часов, меняясь друг с другом. Чекисты-инквизиторы сказали, что “спать ему не дают за плохое поведение на допросе. Об Арсеньеве у него осталось хорошее впечатление. Ему известно, что Арсеньев писал доклад соответствующим инстанциям о японской агрессии и необходимости укрепления границ ДВК. Этот доклад им был написан после возвращения из Японии”.
Это утверждение Фёдорова заинтересовало трибунал, и об этом спросили М. Н. Арсеньеву.
– Да, мой муж действительно писал доклад о Японской агрессии на ДВК, – подтвердила она, – и передал его бывшему председателю крайисполкома Крутову. Кажется, он посылал его и в Москву. После смерти Владимира Клавдиевича уполномоченный НКИД Гейсман просил, чтобы я поискала в архивах мужа, нет ли там черновика или каких-нибудь экземпляров этого доклада. Его надо было сдать т.к. он секретный.
А.З. Федоров рассказал и о своих отношениях с Арсеньевым:
– На почве интересов краеведения и археологии мои отношения с Арсеньевым сблизились и оставались хорошими до 1918 г. Тогда в результате расхождения в политических вопросах и женитьбы (позднее) на Соловьевой М.Н. они значительно охладели и оставались такими до его смерти.
– По своей идеологии, – добавил Федоров, – Арсеньев был определенным контрреволюционером с еще неизжитыми установками полковника (конечно, нестроевого), но отставшего от жизни и замкнувшегося в своей литературной деятельности… На фоне владивостокской контрреволюционной интеллигенции он стоял особо, а еще говорил, что занят исключительно своими литературными делами. Некоторое примирение с Советской властью у него произошло после его избрания членом Владивостокского окрисполкома.
Слушая речь бывшего друга Арсеньева, Маргарита Николаевна вспоминала о том, как она долго спорила с мужем о Фёдорове, который ей никогда не нравился, но Владимир Клавдиевич убеждал ее, что нельзя судить о человеке по нескольким его высказываниям.
На заседании Военного трибунала всем стало ясно, что обвинение ОГПУ НКВД против Арсеньевой развалилось, как карточный домик. Государственный обвинитель Блауберг был вынужден взять слово:
– В процессе судебного следствия показания вызванных в суд свидетелей внесли новые моменты в характеристики обвиняемых и их деятельности. Они теперь требуют документальных доказательств. Кроме того, для оценки представленных суду научных работ обвиняемых необходимо заключение компетентных лиц. Необходимо также восполнить недочеты расследования в судебном заседании. Поэтому представляется возможным просить суд на основании ст. 398 УПК, направить дело на доследование.
А.З. Фёдорова окончательно освободили от обязанностей, так как он не соответствовал духу социалистических преобразований. Дальневосточное НКВД в это время готовило большое дело о мифической контрреволюционной организации, созданной Владимиром Арсеньевым, и «непонятный» Федоров подвернулся как нельзя кстати. Ему были предъявлены фантастические обвинения, которые даже при всей беззаконности ведения дела и фальсификации данных не удалось подтвердить. При аресте Фёдорова были уничтожены его чертежи и рукописи за длительный период изучения Уссурийской тайги. Однако времена для массовых репрессий еще не наступили. Военный трибунал закрыл дело, но Александра Зиновьевича не сразу выпустили из тюрьмы, так как НКВД решило наказать его за непокорность характера. Ведь он не только категорически отверг все обвинения, но в ярости запустил в следователя чернильницей – единственным доступным для узника оружием. Находясь в камере, Федоров бил в дверь табуретом, требуя газет, – за все это он отсидел в тюрьме помимо года, пока длилось следствие, еще полгода. В тюрьме, увы, он подорвал свое здоровье -заразился туберкулезом.
С 7 января 1939 г. Фёдоров стал работать инженер-конструктором Ленинградской мебельной фабрики. С началом войны ему удалось эвакуироваться из голодного Ленинграда и перебраться в Алтайский край. Здесь он снова занялся строительством домов. Во время одной из поездок он попал под дождь, сильно простудился. Болезнь вызвала обострение туберкулеза, и 6 ноября 1945 г. Александр Зиновьевич скончался…
_________________________________________
[1] Федоров А.З. Памятники старины в г. Никольск-Уссурийском и его окрестностях: Очерк / Под ред. профессора Вост. ин-та А.В. Гребенщикова. Никольск-Уссурийский.: Изд-во К.И. Лепина, 1916. С 2.
[2] В области изучения края // Отчет ОИАК за 1916 год. Владивосток: Тип. В.К. Иогансона, 1918. С. 1 – 2.
[3] Из деятельности отделения // Известия ЮУОПОРГО. 1922. № 1. С. 2.
[4] Арсеньев В.К. Амба; Ли-Цин-Бин: Рассказы из путешествий по Уссур. краю / С предисл. ред. А.З. Федорова. Никольск-Уссурийский: Изд. Юж.-Уссур. отд-ния Приамур. отд. РГО, 1920. VI, 17 с. (Уссур. б-ка; Вып. №1).
[5] АОИАК. Ф. 1. Оп. 1. Д. Переписка с географическими обществами. Т. 2. Л. 52 (Письмо А.З. Федорова от 2 декабря 1922 г.