А.А. Хисамутдинов, заведующий сектором изучения книжной культуры ЦНБ ДВО РАН
Гонбочжаб Цыбиков – секретным агентом в загадочную Лхасу, а оттуда профессором во Владивосток
Очерк посвящен монголоведу и тибетологу Гонбочжабу Цэбековичу Цыбикову (20 апр. 1873, Урда-Ага – 20 сент. 1930, Агинское), который совершил экспедицию в Лхасу (1900 – 1902), затем преподавал в Восточном институте во Владивостоке: лектор монгольской словесности (с 1 июля 1902), секретарь конференции (с 1 марта 1903), исправляющий обязанности профессора монгольского языка (с 23 окт. 1906) и член правления (с 26 мая 1908), уволен (15 сент. 1917). Автор монографии «Буддист-паломник у святынь Тибета» (Петроград, 1919).
15 лет провел во Владивостоке знаменитый востоковед Г.Ц. Цыбиков, автор учебников, учебных пособий, а также монографии «Буддист-паломник у святынь Тибета».[1]
Еще в Санкт-Петербурге Алексей Матвеевич Позднеев обратил внимание на студента-бурята Гонбочжаба Цыбикова, которого сначала рекомендовал оставить в университете для подготовки к профессорскому званию, а затем предложил ему отправиться в Тибет для совершенствования знаний.
Далай-лама, словно статуя Будды, которых было немало в зале, почти не мигая, смотрел на простершихся ниц паломников. Приняв небрежно подношения, далай-лама надел на шею каждому из богомольцев шелковый шнурок с узлом. По прочтении заклинания он считается талисманом, предохраняющим от несчастий. Цыбиков слегка вздрогнул от прикосновения руки «живого божества». Он был первым из России, кто проник в сердце загадочного Тибета и удостоился аудиенции у великого ламы.
«Конец церемонии вышел не особенно гостеприимный — писал позднее путешественник. — Два громадных телохранителя с бичами в руках выталкивали людей и кричали в присутствии далай-ламы: «Убирайтесь поскорее». Мы, понятно, в некотором смятении бежали вон и … ушли домой. Вся церемония не тянулась и десяти минут»[2].
У мусульман священным городом считается Мекка, у католиков — Рим, у буддистов — Лхасса, где находилась резиденция далай-ламы. В те далекие времена Тибет был закрыт для иностранцев. Многие пытались проникнуть в Лхассу, но только единицы достигали успеха. Доктор Муркрофт в одежде мусульманина был убит в 1826 г. В 1894 г. убили француза Дютрейля до Рена. Японец Кавагучи сумел спастись от гибели, но приютившие его монахи лишились глаз. Можно назвать и другие имена жертв неистощимого любознательства и жажды познания истины. Тибет стоял неприступной твердыней для ученых. Даже попытка Пржевальского и его спутников закончилась крахом. И только бурят Гомбочжаб Цэбикович Цыбиков, будущий преподаватель Восточного института во Владивостоке, достиг успеха.
Два года провел Г.Ц. Цыбиков в Тибете. 21 мая 1902 г. он писал во Владивосток А. М. Позднееву, теперь уже ректору Восточного института: «Прибыл я 9 мая с. г. благополучно из Тибета. Там я посетил, как вам уже известно, гор. Лхассу, Чжан-Цзэ, Цзетан (Четан), мои. Дащийлхунбо, Галдан, Сам и пр., привез оттуда около 330 томов тибетских книг, несколько рисунков «будд» и фотографические снимки монастырей… Хотелось бы посвятить жизнь на посильное служение науке о Востоке, для чего и желал бы очень быть назначенным во вверенный вам институт. Поэтому почтительнейше прошу Вас, высокопочтимый Учитель мой, ходатайствовать, если найдете возможным, о назначении меня и. д. профессора института»[3].
Общественность внимательно следила за исследованиями Цыбикова. «Недавно путешествие нашего молодого русского ученого пробудило общий интерес к этой стране всего ученого мира. На Г.Ц. Цыбикова выпадает важная задача первому ознакомить весь ученый мир с жизнью в таинственной стране. Русская наука по востоковедению в лице Г.Ц. Цыбикова сделала значительный шаг вперед, и мы можем гордиться, что научная литература по Востоку пополнилась таким трудом, который явится драгоценнейшим вкладом в общеевропейскую науку»[4].
К сожалению, по причине того, что имя Г.Ц. Цыбикова было неизвестно академическому миру – в то время у него еще не имелось ни одной изданной работы – ему предложили стать вначале лектором Восточного института[5]. По предложению А.М. Позднеева с 1 июля 1902 г. Г. Цыбиков был назначен лектором монгольской словесности Восточного института. С 1 марта 1903 г. он стал секретарем Конференции Восточного института и, наконец, 23 октября 1906 г. его назначили исполняющим делами профессора монгольского языка. 26 мая следующего года Цыбиков стал членом правления института[6].
В таком трудном деле, как преподавание восточных языков и сопутствующих дисциплин, было сложно обойтись без носителей языка. Одним из таких преподавателей стал монголовед Р. Намдаков из Забайкальской области. В свое время, сняв с себя обязанности ламы, он поступил в высшую школу цанипа в Урге, где прослушал курс тибетской медицины. Намдаков был переводчиком тибетских медицинских сочинений для ИРГО. Работал он и на восточном факультете Санкт-Петербургского университета, откуда уехал вместе с Позднеевым во Владивосток. За успехи в преподавании тибетского языка Намдаков был награжден серебряной медалью на Станиславской ленте.
Цыбиков не просто пользовался всеобщей любовью в институте, его обожали. Студенты толпами ходили за ним по коридорам, расспрашивая о таинствах буддизма, его философии. Одна за другой во Владивостоке выходили книги и учебные пособия, написанные ученым-востоковедом. Кумир владивостокского студенчества Г.Ц. Цыбиков продолжал совершать, правда, теперь уже краткосрочные научные командировки.
По приезду во Владивосток, Г.Ц. Цыбиков сразу пришел в Общество изучения Амурского края (ОИАК), где 25 января 1903 г. состоялась его лекция «О паломничестве из Монголии в Тибет».[7] День 16 мая 1903 г. оказался памятным для Цыбикова. Как видно из протокола № 19 Распорядительного комитета ОИАК, именно в этот день его приняли в Общество действительным членом. Одновременно с ним членами ОИАК стал его коллега Пётр Петрович Шмидт и будущий известный путешественник Владимир Клавдиевич Арсеньев.[8] Чуть позже Г.Ц. Цыбикова избрали членом распорядительного комитета, а в 1908 г. он стал заведующим библиотекой Общества.
Позднее его студент Баранов вспоминал: «Сам проф[ессор]. Цыбиков, в противоположность упомянутому молодому лектору-буряту, относился к своей работе преподавателя с большой аккуратностью и с большим усердием, известный путешественник, он первый европейский ученый, с 1900 г., полтора года прожил в Лхассе. Выполняя поручение Русского Географического общества, он усиленно изучал там тибетский язык и тибетскую литературу. Об этом своем путешествии он написал большую интересную с оригинальными иллюстрациями книгу[9]. Получил за свое путешествие от Русского Географического общества премию и медаль имени Пржевальского. Однако выглядел скромным, даже застенчивым. На лекции являлся одетым в форму, но носил бурки, страдая, вероятно, простудной болезнью ног.
Его литографированное пособие к изучению монгольского языка мы к концу учебного года прошли все. Это хороший учебник разговорного монгольского языка, халхаского наречия. Профессор предложил еще нам дополнительно изучать, как необязательный предмет, тибетский язык, тоже по составленному им и отпечатанному литографским способом учебному пособию. Тибетский письменный язык казался нам очень трудным. На лекциях, может быть, потому что мы еще только начали изучать Монголию, профессор не говорил с нами ничего, кроме, как только об языке Монголии и Тибета, не рассказывал ничего о жизни двух этих стран. Вообще он не казался человеком словоохотливым. Писал же он очень хорошо. Достаточно припомнить, например, хотя бы его сделанное не без юмора описание аудиенции паломникам у Далай-ламы в его книге: «Буддийский паломник у святынь Тибета» (Петроград, 1919 г.). Известна его фотография дворца Далай-ламы, помещавшаяся и в учебнике географии Азии.
В личной жизни он тоже отличался чрезвычайной скромностью. Семья его состояла из жены и малолетнего сына, с которыми его можно было видеть иногда во время прогулок на улицах города. Лето он проводил у себя на родине, в Забайкалье, среди своих земляков-бурят. Чита – город, где он окончил гимназию, Петербург – город, где он окончил восточный факультет университета в 1899 г. Он проявлял себя человеком верующим, буддистом. От обычного ветеринарного врача, бывавшего в Забайкалье, мне приходилось слышать, что у себя на родине профессор надевал иногда поверх своего вицмундира плащ-накидку ламы и молился в дауане, ламаиском храме. Большим его научным трудом о ламаизме является книга о Цзонхаве, напечатанная в виде особого выпуска «Известий Восточного Института». На торжественном заседании, по случаю десятилетнего юбилея деятельности Восточного Института, он читал, как секретарь Конференции, дельный, хорошо составленный доклад о работе Института. При этом видно было, что, не привыкнув к выступлениям перед большой аудиторией, он очень стеснялся».[10]
Была уже написана и диссертация. Но из «альма-матер»— факультета восточных языков Петербургского университета сообщили, что считают «представленный труд… в наличном виде не совсем доработанным», и вернули великолепную работу Цыбикова, написанную живым и сочным языком, «для исправления». Что ж, видимо, больше ценились те диссертации, которые делались кабинетными учеными, в глаза не видевшими объектов своего изучения.
Год революции перевернул жизнь и профессора Г. Цыбикова. 15 сентября 1917 г. он писал в Конференцию Восточного института: «Вследствие приглашения меня моими сородичами, забайкальскими бурятами, послужить делу национализации школы, что будет сделано в Российской республике для всех инородцев, в том числе и для бурят, а также принимая во внимание создавшееся в России политическое положение, я желаю посвятить свои силы делу народного просвещения у сородичей».
Трудно передать всю горечь, которую испытывали студенты и коллеги, прощаясь с Цыбиковым. Многие говорили о возвращении после «смуты». Когда во Владивостоке открылся Дальневосточный университет, в Агинскую степь, на родину Цыбикова, сразу же была отправлена телеграмма с приглашением занять вновь открытую кафедру со званием профессора, без унижающих самолюбие исследователя букв «и. о.» Но путешественник не вернулся во Владивосток.
После долгих хлопот в 1919 г. Русское географическое общество выпустило его книгу «Буддист-паломник у святынь Тибета. По дневникам, веденным в 1899—1902 гг.».
Так уж сложилась судьба выдающегося ученого, что наиболее плодотворную часть своей жизни он провел во Владивостоке. Но до сих пор мы нигде не найдем упоминания об этом. Нет публикаций, посвященных его памяти, нет семинаров и студенческих стипендий, нет его имени на улицах и мемориальных досках — всего того, что мы называем благодарной памятью потомков.
«Он являлся редким, оригинальным и, можно сказать, уникальным ученым. Мы – студенты недооценивали его и не использовали всех возможностей позаимствовать от него его эрудиции и практического его знакомства с Монголией и «Запретной страной» – Тибетом. Этот сибирский драгоценный самородок и закончил свою жизнь в любимой им Бурятии, ставшей Бурятской ССР.
[1] Кочешков Н. В. Вклад Г. Ц. Цыбикова в этнографию и филологию народов Монголии и Тибета // Рефераты докладов и сообщений / АН СССР. ДВНЦ. ИИАЭ. Владивосток, 1973. Вып. 1. С. 147 – 156; Он же. Проблемы этнографии и филологии народов Монголии и Тибета в трудах Г.Ц. Цыбикова // К 100-летию со дня рождения проф. Г. Ц. Цыбикова. Улан-Удэ, 1976. С. 86 – 93; Доржмиев Ж.Д., Кондратов А.М. Гомбожаб Цыбиков. Иркутск, 1990. 240 с.
[2] Цыбиков, Г. Ц. Буддист-паломник у святынь Тибета: По дневникам, веденным в 1899–1902 гг. / под. ред. А. В. Григорьева [и др]. Петроград: Изд-во Рус. Геогр. о-ва, 1919. С. 89.
[3] Цит. по: Хисамутдинов А.А. Владивосток. Этюды к истории старого города. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1991. С. 127.
[4] «-ъ-ий». Выдающийся тибетовед // Дальний Восток. 1903. 17 сент. (№ 206). С. 2.
[5] Протоколы заседаний Конференции Восточного института. Заседание 2 сент. 1902 г. // Известия Восточного института. 1903. Т. IV. С. VI.
[6] Заседание Конференции 27 сентября 1901 г. // Известия Восточного института. 1901. Т. III, вып. I. С. 29 – 32.
[7] Сообщения в Обществе // Отчет ОИАК за 1903 г. Владивосток: Тип. Н.В. Ремезова, 1904. Л. 5.
[8] Архив ОИАК. Отчет за 1903 г.
[9] Цыбиков Г. Буддист-паломник у святынь Тибета. По дневникам, веденным в 1899–1902 гг. Петроград: Изд. РГО, 25-ая Государственная типография, 1918 (на обложке). На титульном листе – 1919.
[10] Баранов И.Г. Воспоминания (И.Г. Баранова) о Восточном институте, 1907 – 1911 гг. / сост.: А.А. Хисамутдинов, Г.П. Турмов. Владивосток: Изд-во Дальневост. фед. ун-та, 2015. С 164.
Читайте в ЦНБ ДВО РАН.
Лам-рим чэн-по (Степени пути к блаженству): Сочинения цзонхапы в монгольском и русском переводах. Т. I: Низшая степень общего пути. Вып. 2 / Восточный Институт; рус. пер. с предисл. и примеч. Г. Ц. Цыбикова. – Владивосток: Изд. и печать Вост. Ин-та, 1913. – 312 с. разд. паг. – (Известия Восточного Института; Т. XXXVIII [выпущен 15-го июня 1913 г., № 5]. – Парал. загл. нем. – Напечатано по определению Конференции Восточного Института. Место хранения: Отдел ЦНБ ДВО РАН при ИИАЭНДВ. Инв. № 57882. – Инв. № 57839. – Сохранность экземпляра: в конверте, паг.: XLIII, 294, II с. – Штамп: «Библиотека ДВНЦ АН СССР».
Пособие к практическому изучению монгольского языка / Г. Ц. Цыбиков; Восточный Институт. – Владивосток: Изд. и печать Вост. Ин-та, 1915. – (Известия Восточного Института; т. LVI, вып. 3 (последний). – 343 с. разд. паг. – Место хранения: Отдел ЦНБ ДВО РАН при ИИАЭНДВ.
Пособие практического изучения монгольского языка / Г. Ц. Цыбиков. – Владивосток: Собственная Литогр. Вост. Ин-та, 1907; 1908. – 80 с. – Литографировано по определению Конференции Восточного Института. Место хранения: Отдел ЦНБ ДВО РАН при ИИАЭНДВ. Инв. № 62190. –Шифр: 4И / Монг/07.
Пособие практического изучения монгольского языка / Г. Ц. Цыбиков. – Изд. 2-е, изм. и доп. – Владивосток: Тип. Вост. Ин-та,1909. – 111 с. – Отлитографировано по определению Конференции Восточного Института. Место хранения: Отдел ЦНБ ДВО РАН при ИИАЭНДВ. Инв. № 62191. – Штамп: «Библиотека ДВ отделения Акад. Наук СССР», «Библиотека ДВО РАН СССР». – Шифр: 4И / Монг./07 Ц93.